* * *
Опять разбушевались страсти,
Опять стою я на краю,
Как камни сыплются напасти
С горы на голову мою.
Врагов стан множится, и строго
Глас ни один уже изрек:
«Тебе спасения нет от Бога,
Ничтожный, жалкий человек».
Но Ты, Господь, щит предо мною,
Возносишь голову мою,
И слышишь Ты, лишь Ты расстроишь
Слов нечестивую струю.
Я лягу спать, и утром встану
Непобежденным — верный знак,
И козни гибкие отстанут
Врага, что так желал мне зла.
Да разве мало потрясений? —
Тот ищет стрелы, тот — пращу,
А я от Господа прощения,
Спасения всегда ищу.
* * *
Та наука, что без Бога
Косоглаза и убога.
И подсказывает что-то:
Заведёт она в болото.
А ДОМА
Неуютно опять очень,
За окошком ветер скулит,
Но, а дома сейчас, между прочим,
Начинают капусту солить.
Можжевельником тянет от бочки,
За вилком исчезает вилок.
Кот в привычный свернулся клубочек,
В норку сон его уволок.
Пес на свежей лежит соломе,
В будке старой, в углу двора...
Нас нигде так не ждут, как дома —
Это правда, как мир стара.
* * *
День теряется в тьме непролазной,
Безобразная в сердце сумятица,
Почему ты такая разная —
Жизнь корявая — каракатица?
В сердце кошки скребутся черные,
Лепестков столько много запачкано.
Почему же ты непокорная,
Речка-жизнь моя непрозрачная?
* * *
Вот ромашки полевые —
Снег и тот зажмурится,
А свербиги золотые —
С пчелами целуются.
Вот река — с изгибом древним,
Я здесь не был десять лет.
Вот дорога до деревни,
Но деревни этой нет.
* * *
По лучику скатилась —
Тревога на частицы,
И сердце очутилось
В пуховой рукавичке.
Кузнечики надежды
Опять трещат безумно,
И улыбнулась нежность,
И прячется разумность.
И светит ласки милость,
Лазурный день на троне...
По лучику скатилась
Ты на мои ладони.
* * *
Ты ищешь меня, ищешь,
Твой поиск мечтами вышит.
Ты ждешь, ты мечтаешь
О нежности,
Хорошая, сердцем
Прилежная.
Зачем я сомнения черные
Пускаю пастись никчемные?
Пускай они в глубь
Провалятся —
Тяжелой гранитной
Палицей.
Останься лишь ты,
Нежная,
Хорошая, сердцем
Прилежная.
ПОДОРОЖНИК
Кажется, не кается —
Вырос у дороги, —
Мнут его колеса,
Пешеходов ноги.
Появись в лесу он —
Робким, осторожненьким:
Ничего не знали бы
Мы о подорожнике.
* * *
Солнце выглянет опять
Из-за тучи мокрой,
Чтоб лучами поиграть
На осколках стекол.
Посветлеет хмурый лес,
Поле улыбнется,
И на краешке небес
Радуга проснется...
Иногда в душе серо,
День осенний плачет.
И живу лишь для него —
Лучика удачи.
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
Поэзия : 2) Огненная любовь вечного несгорания. 2002г. - Сергей Дегтярь Это второе стихотворение, посвящённое Ирине Григорьевой. Оно является как бы продолжением первого стихотворения "Красавица и Чудовище", но уже даёт знать о себе как о серьёзном в намерении и чувствах авторе. Платоническая любовь начинала показывать и проявлять свои чувства и одновременно звала объект к взаимным целям в жизни и пути служения. Ей было 27-28 лет и меня удивляло, почему она до сих пор ни за кого не вышла замуж. Я думал о ней как о самом святом человеке, с которым хочу разделить свою судьбу, но, она не проявляла ко мне ни малейшей заинтересованности. Церковь была большая (приблизительно 400 чел.) и люди в основном не знали своих соприхожан. Знались только на домашних группах по районам и кварталам Луганска. Средоточием жизни была только церковь, в которой пастор играл самую важную роль в душе каждого члена общины. Я себя чувствовал чужим в церкви и не нужным. А если нужным, то только для того, чтобы сдавать десятины, посещать служения и домашние группы, покупать печенье и чай для совместных встреч. Основное внимание уделялось влиятельным бизнесменам и прославлению их деятельности; слово пастора должно было приниматься как от самого Господа Бога, спорить с которым не рекомендовалось. Тотальный контроль над сознанием, жизнь чужой волей и амбициями изматывали мою душу. Я искал своё предназначение и не видел его ни в чём. Единственное, что мне необходимо было - это добрые и взаимоискренние отношения человека с человеком, но таких людей, как правило было немного. Приходилось мне проявлять эти качества, что делало меня не совсем понятным для церковных отношений по уставу. Ирина в это время была лидером евангелизационного служения и простая человеческая простота ей видимо была противопоказана. Она носила титул важного служителя, поэтому, видимо, простые не церковные отношения её никогда не устраивали. Фальш, догматическая закостенелость, сухость и фанатичная религиозность были вполне оправданными "человеческими" качествами служителя, далёкого от своих церковных собратьев. Может я так воспринимал раньше, но, это отчуждало меня постепенно от желания служить так как проповедовали в церкви.
